Весь
следующий день прошел в томительном ожидании приезда Фустова, письма от
него, известий из дома Ратчей... хотя с какой стати было им посылать ко мне?
Скорей Сусанна могла предполагать, что я посещу ее... Но у меня решительно
духа не хватало увидать ее, не поговорив сперва с Фустовым. Я припоминал все
выраженья моего письма к нему... Кажется, они были довольно сильны; наконец,
уж поздно вечером, он явился.
XIX
Он вошел ко мне в комнату своею обычною, быстрою, но неторопливою
походкой. Лицо его мне показалось бледным и, являя следы дорожной усталости,
выражало недоумение, любопытство, недовольство - чувства в обычное время ему
мало известные. Я бросился к нему, обнял его, горячо поблагодарил его за то,
что он меня послушался, и, передав в двух словах мой разговор с Сусанной,-
вручил ему ее тетрадку. Он отошел к окну, к тому самому окну, на котором два
дня тому назад
1 Выписки из прочитанного (франц.)
сидела Сусанна, и, не сказав мне ни слова, принялся читать. Я тотчас
удалился в противоположный угол комнаты и взял для контенанса книгу; но,
признаюсь, все время глядел украдкой через край переплета на Фустова.
Сначала он читал довольна спокойно и все щипал левою рукой концы волосиков
на губе;
потом он опустил руку, нагнулся вперед и уже не шевельнулся более.
Глаза его так и бегали по строкам, и рот слегка раскрылся. Вот он кончил
тетрадку, перевернул ее, посмотрел кругом, задумался и снова принялся ее
читать и перечел ее всю во второй раз от начала до конца. Потом он встал,
положил тетрадку в карман и направился было к двери, однако вернулся и
остановился посреди комнаты.
- Ну, что ты думаешь? - начал я, не дождавшись, чтоб он заговорил.
- Я виноват перед нею,- произнес Фустов глухо.- Я поступил...
необдуманно, непростительно, дико. Я поверил этому... Виктору.
- Как! - воскликнул я,- тому самому Виктору, которого ты так
презираешь? Да что он мог сказать тебе?
Фустов скрестил руки и стал ко мне боком. Ему было совестно, я это
видел.
- Ты помнишь,- промолвил он не без некоторого усилия,- этот... Виктор
упомянул о... о пенсии. Это несчастное слово засело во мне. Оно всему
причиной. Я стал его расспрашивать... Ну, и он...
- Что же он?
- Он сказал мне, что тот старик... как бишь его?.. Коптевской, назначил
эту пенсию Сусанне, потому что... оттого... ну, словом, в виде
вознаграждения.
Я всплеснул руками.
- И ты поверил? Фустов наклонил голову.
- Да! Я поверил... Он также сказал, что и с молодым... Словом, мой
поступок не имеет оправданья.
- И ты удалился, чтобы все перервать?
- Да; это лучшее средство... в таких случаях. Я поступил дико, дико,-
подхватил он.
Мы оба помолчали. Каждый из нас чувствовал, что другому было стыдно; но
мне было легче: я стыдился не за себя.
XX
- Я бы теперь этому Виктору все кости переломал,- продолжал Фустов,
стиснув зубы,- если бы сам не сознавал себя виноватым. Я теперь понимаю,
почему вся эта штука подведена было: с замужеством Сусанны они лишались ее
пенсии... Подлецы!
Я взял его за руку.
- Александр,- спросил я,- ты был у ней?
- Нет; я прямо с дороги к тебе. Я пойду завтра... завтра рано. Этого
нельзя так оставить. Ни за что! .
- Да ты... любишь ее, Александр? Фустов как будто обиделся.
- Конечно, я ее люблю. Я очень к ней привязан.
- Она прекрасная, честная девушка! - воскликнул я. Фустов нетерпеливо
топнул ногою.
- Да что ты воображаешь? Я готов был жениться на ней,- она же
крещеная,- я и теперь готов на ней жениться, я уже думал об этом, хотя она
старше меня.
В это мгновенье мне вдруг показалось, что на окне сидит, склонившись на
руки, бледная женская фигура. Свечи нагорели: в комнате было темно. Я
вздрогнул, вгляделся пристальнее, и ничего, конечно, не увидал на
подоконнике, но какое-то странное чувство, смешение ужаса, тоски, сожаления,
охватило меня.
- Александр! - начал я с внезапным увлечением,- прошу тебя, умоляю
тебя, ступай сейчас к Ратчам, не откладывай до завтра! Мне внутренний голос
говорит, что тебе непременно должно сегодня же увидаться с Сусанной!
Фустов пожал плечами.
- Что ты это, помилуй! Теперь одиннадцатый час, у них, вероятно, все
уже спят в доме.
- Все равно... Ступай, ради бога! У меня есть предчувствие...
Пожалуйста, послушайся меня! Ступай сейчас, возьми извозчика...
- Ну, что за вздор!-хладнокровно возразил Фустов,- с какой стати я
пойду теперь? Завтра утром я там буду, и все разъяснится.
- Но, Александр, вспомни, она говорила о том, что она умрет, что ты ее
не застанешь... И если б ты видел ее лицо! Подумай, представь, чтобы
решиться идти ко мне... чего ей стоило...
- У ней восторженная голова,- промолвил Фустов, который, по-видимому,
снова вполне овладел собою.- Все молодые девушки так... на первых порах.
Повторяю, завтра все придет в порядок. Пока прощай. Я устал, да и тебе спать
хочется.
Он взял фуражку и пошел вон из комнаты.
- Но ты обещаешь тотчас прийти сюда и все сказать мне?- крикнул я ему
вслед.
- Обещаю... Прощай!
Я лег в постель, но на сердце у меня было неспокойно, и я досадовал на
моего друга. Я заснул поздно и видел во сне, будто мы с Сусанной бродим по
каким-то подземным сырым переходам,
лазим по узким крутым лестницам, и все глубже и глубже спускаемся вниз,
хотя нам непременно следует выбраться вверх, на воздух, и кто-то все время
беспрестанно зовет нас, однообразно и жалобно.
XXI
Чья-то рука легла на мое плечо и несколько раз меня толкнула... Я
открыл глаза и, при слабом свете одинокой свечи, увидел пред собою Фустова.
Он испугал меня. Он качался на ногах; лицо его было желто, почти одного
цвета с волосами; губы отвисли, мутные глаза глядели бессмысленно в сторону.
Куда девался их постоянно |
